С ужасом Брунгильда смотрела в лицо отца, которое всегда было для неё таким родным. В глазах Вотана читалась боль, и Брунгильда знала её причину: её отец тоже желал победы Зигмунду, своему сыну от земной женщины, а не свирепому Хундингу. Однако за свою власть над миром отцу пришлось расплачиваться свободой: когда-то он установил правила для этого мира - и теперь сам не мог им не подчиняться. Замкнутый круг. Кольцо.
Брунгильда ослушалась слов отца, зная о его истинных желаниях - и теперь должна была за это поплатиться. Своей силой, своей свободой. Своей сущностью.
- Если уж суждено мне стать рабой мужчины... - прошептала Брунгильда. - То пусть мужем мне будет величайший герой!
Она не думала ни о ком конкретно. Просто слишком ужасна была мысль о том, чтобы подчиняться трусу.
- Да будет так, - отвечал её отец. - Я погружу тебя в сон и окружу кольцом огня, который сможет преодолеть только не ведающий страха.
Из голоса его, казалось, исчезла сама жизнь. Словно сильнейший из асов сам давно превратился в марионетку, которую дёргают за ниточки слова договоров, намертво вписанные в Копьё силы.
Смутная догадка крутилась у Брунгильды в голове, и она едва не вскрикнула, когда мысль наконец оформилась.
- Отец! - она протянула руку. - Ты этого не хочешь, я знаю. А потому просто откажись от престола и власти - и сохрани себя самого. Верховный бог - это твоя должность, а не ты. Откажись от престола, передай власть любому из своих детей - хотя бы Доннеру. Мидгардцы почитают его не меньше, чем тебя - а ему не нужно твоё копьё, ведь у него есть собственный молот. Он создаст новые законы, которые не спутают его по рукам и ногам - ведь его воля способна порвать любые путы, прежде чем он сам их заметит.
Лицо её отца на миг просветлело, казалось, он пытался ухватиться за эту соломинку надежды.
Но свет вновь сменился тьмой, глаза Вотана потухли.
- Слишком поздно, - прошептал он. - Доннер порвал бы путы, но я не могу порвать свои.
Сквозь полудрёму, которая вот-вот грозилась смениться долгим колдовским сном, Брунгильда расслышала заклинание - отец призывал силу Локи, бога огня, для создания пламенного кольца, преодолеть которое может лишь не знающий страха.
"Локи... - промелькнула последняя мысль. - Что теперь будет с ним?"

Из тьмы её вырвал поцелуй - показавшийся почему-то очень знакомым, родным. Брунгильда открыла глаза - и увидела перед собой не безымянного смертного героя, а Локи. Её Локи.
И она по-прежнему была валькирией. Сила не покинула её - Брунгильда ощущала это каждой частичкой своего тела.
- Локи, - проговорила она, - дорогой мой Локи, я всё такая же!
В следующий миг её глаза наполнились слезами: ведь порвалась её связь с отцом, которую Брунгильда всегда считала нерушимой! И из-за чего? Из-за того, что она вступилась за Зигмунда, за родного сына Вотана, за своего брата! И неважно, что о существовании Зигмунда она узнала лишь несколько дней назад... Или сколько прошло времени?
- Локи, - молвила она, - сколько я спала?

Сколько прошло лет с той поры, когда они в последний раз заключали друг друга в объятия - открыто и не боясь? Лет десять - а кажется, что вечность.
Локи пригласил её в путь - и Брунгильда едва не сказала "Да, давай скорее уедем отсюда подальше".
Но не сказала.
Потому что ей по-прежнему неизвестна была судьба тех, кого она пыталась защитить.
Она вкратце рассказала Локи о молодом воине Зигмунде - сыне Вотана от земной женщины, о его сестре-близнеце Зиглинде, которую Зигмунд пытался увести из дома грубого человека по имени Хундинг, что насильно взял её замуж. О чувствах Вотана к сыну, о гневе Фрикки, из-за которого Вотан пошёл против своей же крови и своих же стремлений, предпочтя им букву закона. О том, как она, Брунгильда, отказалась следовать несправедливому закону - за что была наказана отцом.
- Я беспокоюсь о Зигмунде и Зиглинде, - отвечала Брунгильда. - Только это удерживает меня в Мидгарде.

- А как выглядела та хижина? - заинтересовалась Брунгильда. - Она далеко отсюда? И далеко ли от места сражения?
В сердце затеплилась надежда, что найденная Локи хижина - это дом Хундинга, и если его обитатели покинули его в спешке (как, собственно, и было - Зиглинда бежала, а Хундинг пытался её преследовать), а затем не вернулись, это могло означать, что победа осталась за Зигмундом.
Ей припомнился разговор с братом. Вотан лишил силы меч Нотунг, на который Зигмунд возлагал все свои надежды. По воле Вотана Нотунг должен был переломиться пополам при первом же ударе - и Брунгильда предупредила об этом Зигмунда. Однако Зигмунд посчитал, что отказаться от Нотунга в бою - это значит отказаться от людских представлений о чести... Быть может, в последнее мгновение он всё же передумал? Вышел сражаться оружием простым, не знаменитым - но и не заколдованным? Много ли чести в том, чтобы погибнуть, бросив на произвол судьбы (точнее, Хундинга) свою сестру?

- Всё совпадает, - выдохнула Брунгильда, и сердце её заколотилось. - Осмотрим место сражения? Быть может, найдём обломки оружия - надеюсь, не Нотунга.
Она ласково положила руку на холку Гране. Её любимец, похоже, начинал осваиваться с ролью земного коня. Правда, вряд ли ему придётся долго выступать в этой роли: если всё сложится удачно, впереди ждёт Йотунхейм.
Оказавшись на месте сражения, Брунгильда приступила к осмотру следов - в меру своего разумения. Внимание её привлекло сияние металла - Нотунг лежал на земле целёхонький, будто его никогда не вынимали из ножен. Пятен крови на мече не было - видимо, им в самом деле не сражались.
- Заберём его с собой? - спросила Брунгильда. - Это оружие испорчено, но по виду его не скажешь. Любой, кто будет привлечён его внешней красотой, обречён на поражение в битве. Не стоит оставлять в Мидгарде вещь, которая может стать причиной чьей-то напрасной смерти.
Поискав ещё, она обнаружила сломанный меч Хундинга. Тела не было. Либо Хундинг оказался не столь храбр и бежал с поля боя, либо Вотан забрал его в Валгаллу во плоти, чтобы сделать эйнхерием. Теперь ещё, пожалуй, Фрикка объявит его своим личным телохранителем... Впрочем, её это уже не касается - вряд ли она когда-нибудь вернётся в Асгард.

- Перековать меч? - Брунгильда внимательно смотрела на Нотунг.
Безусловно, с меча необходимо снять заклятие... Но что-то внутри противилось тому, чтобы перековать благородное оружие в нечто иное. Брунгильда была валькирией, меч был для неё не столько орудием убийства (убить можно и топором для рубки дров, в конце концов), сколько символом честного боя, когда противники выходят один на один, а не пытаются расправиться друг с другом при помощи яда или кинжала в спину.
Доротея же наверняка постаралась бы перековать меч в какое-нибудь орудие крестьянского труда, если вспомнить взгляды её отца.
И всё же выбор должен быть сделан.
- Пусть Доротея перекуёт меч, - произнесла она наконец. - Если сможет снять заклятие... Ты что-нибудь слышал о ней за последнее время?
Последняя фраза прозвучала более оживлённо.
За судьбу Зиглинды и Зигмунда Брунгильда отныне была спокойна. Зигмунд не оставит свою сестру, а сам он всю свою жизнь провёл в лесах - а значит, знаком с секретами выживания в лесу получше любого асгардца. Для них обоих лес - родной дом, а что может быть безопаснее дома?

- Я сама об этом думала, - тихонько ответила Брунгильда. - Вот только как начать разговор? Ведь Доротея говорила когда-то, что её родителей нет в живых, не могу же я с ходу спросить: "Скажи, а какими были при жизни твои родители?" Быть может, лучше сначала поделиться собственной историей? Тогда пришлось бы признаться, что на мече были чары Вотана - но подобная беседа может побудить Доротею поделиться рассказом о своих родителях.
Помолчав немного, она заговорила о другом:
- У меня уже есть своё оружие, а вот ты больше привык сражаться с помощью магии. Может быть, волшебные кинжалы больше подойдут тебе? Ловкости тебе не занимать - а значит, ты сможешь ударить любым из них без промаха. Будь он в твоей левой руке или в правой.